На этот раз два месяца в деревне уложились в такое огромное количество фотографий, что мне потребовался ещё один месяц, чтобы их разобрать и обработать. Традиционно в этом посте ничего не происходит, кроме того, что везде много собак и очень красиво, не знаешь, куда и бечь.
Все фото мои, кроме тех, которые не мои.
Читать то же самое на чешироволке.Читать то же самое во вконтакте.
Начнём сразу с самого главного - со шмелей.
Половину террасы старого дома летом снесли, и оказалось, что в земле под ней живут шмели (или они там поселились уже после того, как её снесли, кто знает). Эту землю вообще-то следовало выкопать, чтобы освободить проход в сад, но я всем запретила, потому что у нас там теперь бомбидарий (это не я слово придумала, это шмелиный дом так называется), да никто и не горел желанием ссориться со шмелями почему-то.
Нормальных фоток у меня не вышло, но прямо с утра до ночи можно было наблюдать, как очаровательные пушистые шмели толпами туда заползают, выползают и разлетаются по делам, чрезвычайно увлекательно.
Благодаря вечной стройке с этим распилом и переносом террас туда-сюда и оба дома, и весь участок представляли собой одну большую помойку. Ежедневная рутина выглядела при этом как-то так: делаешь что-то, делаешь, потом тебе нужна какая-то деталь, и ты до вечера посвящаешь себя её поискам, потому что оказаться она может абсолютно где угодно. В случае успеха на следующий день продолжаешь делать своё дело, если конечно, в процессе поисках не нашёл себе альтернативное занятие и не переключился на него, просто забыв о старом (это норма).
Зашла в лужу и вышла накрашенная и в гольфах, как Сейлормун после хеншина.
Бежит туда.
Бежит сюда.
Вообще-то мы хотели поснимать, как поднимается пыль при беге собаки (дождей традиционно никогда не было), но Риний кучи пыли аккуратно обходил, а когда мы догадались сменить собаку на менее брезгливую, проехала машина, и вся пыль улетела.
Из Альфония летит всё на свете.
Бежит, но неправильно.
Показываю, как правильно бежать.
Бежит правильно. Вместо пыли из него вон шерсть сыпется.
Хоро тем временем с мячиком играет, как приличный человек.
Закаты мои закаты.
Здесь был настолько красивый свет, что я, уже отойдя от дома на полкилометра, всё-таки передумала и побежала вместе с собаками домой за фотоаппаратом, но всё равно опоздала.
Вытаскивать из собак колючки очень скоро я перестала даже пытаться, поэтому, пока колючки в дикой природе не закончились, собаки выглядели вот так (и это здесь ещё не видно хвостов). Возможно, на самом деле колючки закончились просто потому, что собаки их все на себя собрали.
"Надо будет как-нибудь сюда вернуться, когда будет такой же свет, и переснять это нормально" - фразы, сказанные перед тем, как они никогда больше сюда не возвращались.
Поскольку у машины пока всё равно не было сломавшегося кунга, мы съездили сделать фото, которые я давно хотела сделать. Ради них мне пришлось вместе с собаками трястись до поля в открытом кузове. Никогда ещё меня не укачивало настолько быстро.
Мы снимали втроём на три фотоаппарата, и у всех фотки вышли абсолютно одинаковые.
Трясёмся в обратном направлении.
На выходные нас осенил своим присутствием Игоревич, и мы с ним нагуляли двадцать километров, а а следующий день - ещё двадцать километров. Игооревч сказал, что тяжело было только первые пять километров, а потом ноги уже не болели, потому что он просто перестал их чувствовать. Никогда так не делайте, дети.
Облачка мои облачка.
Папа рассказывает, как однажды он не мог спать из-за странного капающего звука где-то в доме, всё обошёл, но не мог найти его источник, а на следующий день решил затопить печку, открывает её, а оттуда вываливается мышь, да не простая, а летучая. Отделалась лёгким испугом, улетела в окно навстречу ночи.
Это никакая не мышь, это самая сердитая саранча, что я когда-либо видела.
У Хоро, должно быть, мёрзли ноги: как гулять ни пойдём, она всё время в носочках.
Все бегут куда-то.
Игоревич не стригся примерно со дня сотворения мира.
Альфоний вообще никогда не стригся, но ему идёт.
Тут мы нашли целое поле клевера и давай в нём фоткаться.
Своя атмосфера.
Рыжие скачут по полю.
На следующий день мы поехали на какое-то озеро в окрестностях Покровского, ни разу там не были. Оно оказалось даже меньше, чем наш местный пруд (ну или просто пруд сложнее обойти кругом, поэтому такое впечатление).
Альфоний побежал за палочкой, но вдруг земля ушла у него из-под ног, и он тут же об этом пожалел.
Хоро просто берёт и уходит с выдержки, пока пацаны сидят и смотрят ей вслед с выражением "а чо, так можно было?"
Ей и без выдержки нормально.
Что здесь вообще происходит? Понятия не имею.
Потом отвратительный Альфоний, ведомый своей гопнической натурой, нажрался говна и, чрезвычайно довольный собой, притащил откуда-то пивную банку.
Риний, посмотрев на это всё, решил погрузиться в машину и уехать домой без нас.
Потом, когда Риний понял, что машина без водителя далеко не уедет, он вслед за женщиной навернулся в воду с крутого берега, отказался плыть к более удобному месту, чтобы выбраться на сушу, и просто взобрался обратно по лестнице.
Рядом в поле ещё скирды сена лежали, которых на наших местных полях никогда не бывает, поэтому мы скорее побежали туда фоткаться.
Неизвестная картина эпохи Ренессанса.
Два человека на этом фото настолько преисполнены самолюбованием, что ничего не заметили.
Потом мы сходили посмотреть на ещё два пруда, нарисованные рядом на карте, но они оказались скорее болотами, зато по дороге мы нашли душевую для Игоревича.
Маленький душ для Игоревича, огромный тяжёлый рабочий день для Альфония, которому пришлось жрать ещё и подсолнухи (не знаю, зачем, но с огромным аппетитом).
Впервые попробовала поснимать звёздное небо, даже что-то получилось.
Очень увлекательно, не считая того, что минуту стоишь в темноте, как дурак, отбиваясь от комаров, и понятия не имеешь, будет ли там хоть что-нибудь видно.
После возвдения новой террасы в
Мусину мисочку больше не стекает с крыши вода, поэтому ей пришлось найти себе новую по размеру (это подложка под бассейн).
Однажды ночью внезапно раздался ужасный грохот, от которого у нас затрясся весь дом, а собаки метнулись к двери и бросились агрессивно под ней нюхать. И в тот день, и на следующий мы так и не поняли, что это было. Предполагали, что это Муся пыталась прыгнуть к окно и не попала, или Муся пошла и навернула что-то в сарае, или Муся упала с крыши, или, может Муся очень агрессивно ломилась в дверь. Как видите, по какой-то причине во все наши гипотезы была включена Муся, что многое говорит о её репутации. На самом деле оказалось, что от дождя размякла коробка, в которой лежали флаконы утеплителя, и они всей толпой весело ломанулись на пол, но это мы узнали уже много позже, когда они нам понадобились.
Заключительная прекрасная Муся и, пожалуй, хватит на первый раз.
Собирайте вещи, в следующей части мы отправляемся прочь из Рязанской облати на поиски закатов, потому что своих нам уже недостаточно.
